Семен ГЛУЗМАН: Я лечу психиатрию

Киевская городская клиническая психоневрологическая больница № 1, называемая в народе Павловской, примечательна тем, что на ее территории находится Кирилловская церковь с фресками Врубеля. Рядом, в одном из больничных корпусов, расположены библиотека и офис Ассоциации психиатров Украины (АПУ). Исполнительным секретарем АПУ является Семён Фишелевич Глузман. Он же – сопредседатель Комитета «Бабий Яр», член общественного совета при Президенте Украины.

В 1972 г. он, тогда молодой врач, был арестован КГБ СССР за «антисоветскую агитацию и пропаганду». Основной причиной ареста стала «заочная экспертиза по делу генерала П.Г.Григоренко», правозащитика в СССР, в которой опальный генерал был, вопреки официальной точке зрения, признан психически здоровым. По приговору суда Глузман получил 7 лет лагерей строгого режима и 3 года ссылки. Во время голодовки он весил всего 42 кг, но даже в лагере и ссылке продолжал заниматься публицистикой. В частности, вместе с самым знаменитым диссидентом в СССР Владимиром Буковским, ныне проживающим в Англии, им было написано «Пособие по психиатрии для инакомыслящих». А к «Медицинской газете» у него особое отношение…

-Мои родители были медиками, – говорит С.Глузман. – Понятно, что ваша газета известна мне со студенческих лет. Но у меня есть своя история отношений с «Медицинской газетой». В самом начале горбачевского периода, когда из Москвы запахло перестройкой, я через кого-то из москвичей познакомился с вашим обозревателем Натальей Сафроновой. В то время я часто ездил в Москву, печатался в центральной периодике, у меня там были какие-то дела. Я месяцами жил в Москве, потому что тут, в Киеве, дышать было нечем: я всё еще считался неприкасаемым. И вдруг в «МГ» публикуется на разворот моя статья о злоупотреблениях психиатрией в СССР. В статье говорилось об истоках этих злоупотреблений, приводились конкретные факты. Это был шок для киевских психиатров. То, что произносилось шепотом, было опубликовано массовым тиражом во всесоюзном издании. Потом я опубликовал в «МГ» еще несколько подобных статей. Поэтому для меня ваша газета оказалась стартом, и я ей очень благодарен.

– Каким образом вы стали исполнительным секретарем Ассоциации психиатров Украины?

– Был период, когда все диссиденты были в законе, в «психушках» никого не осталось, но была масса людей, которым навыстав-ляли психиатрических диагнозов, и они шли толпой в Минздрав Украины. Меня пригласил Спиженко (первый министр здравоохранения независимой Украины, ныне покойный) и сказал: «Семен Фишелевич, я вас умоляю, организуйте какую-нибудь ассоциацию, чтобы как-то совладать с этой толпой, а своим психиатрам я не верю». Так мне удалось организовать Ассоциацию психиатров Украины и работать там в основном в качестве менеджера. А теперь это основа моего сегодняшнего гражданского существования. Я живу по Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручили».

– Сколько членов насчитывает ваша ассоциация?

– Около 2 тыс. человек – половина украинских психиатров, причем не только системы Минздрава, но и психиатры и психологи Министерства труда и социальной политики, в ведении которого находятся психиатрические интернаты, и системы исполнения наказаний.

Я много езжу по Украине, внутри АПУ есть секции детской психиатрии, пенитенциарной психиатрии и т.д. Как ни странно, тюремное начальство готово видеть меня каждый день, и меня, бывшего советского зэка, сделали членом коллегии Департамента по исполнению наказаний. Сейчас начнется программа работы с тюремными психологами по наркологии, это одна из серьезнейших проблем. Мы также работаем с Министерством образования, потому что детская психиатрия у нас (да и в России) абсолютно не реформирована. Мы просто намного отстали – по своим ментальным укладкам наши психиатры живут в начале ХХ века. Еще два года назад некоторые диагнозы, которые известны всему миру (например, аутизм или синдром гиперактивности с дефицитом внимания) украинские врачи просто не ставили. У нас были «здоровенькие» дети до тех пор, пока не отправлялись в интернат с диагнозом «умственная отсталость», а потом в тюрьму. Но основная наша работа – это профессиональное информирование.

– Каким образом оно осуществляется?

– Проводим курсы и семинары, но, самое главное, мы дали врачам американские и английские первоисточники. В Национальной медицинской библиотеке не было ни одной психиатрической книжки на английском. Первые книжки сдал туда я, поскольку западные психиатры присылали мне их в ссылку, а возвращаться в психиатрию я не собирался. На западные деньги мы начали переводить с разных языков, больше с английского, и публиковать психиатрическую литературу. Было издано около 100 книг, что дало возможность чуть-чуть «причесать» мозги молодым украинскими психиатрам.

– А почему литература издается на русском языке?

– Во-первых, это моя позиция. Хотя в КГБ меня считали буржуазным украинским националистом, я практически никогда не даю интервью на украинском. Я считаю, что хирург должен хорошо оперировать независимо от того, на каком языке он перед этим беседовал с больным. Украина – это страна двуязычия, и здесь нет проблем. Их создают крайние политики наших стран. Во-вторых, доноры давали деньги с условием, чтобы книги издавались на русском, и часть тиража отдавалась другим странам СНГ.

– Вы существуете на западные гранты?

– Уже нет. Существуем на членские взносы – 10 гривен в месяц. Но на издание книг денег нет. Мы распространяли их бесплатно. Вероятно, теперь будем собирать деньги. К сожалению, я не умею заниматься бизнесом…

– Но ведь вы могли эмигрировать?
 
– Как ни странно, выбора не было. При советской власти меня никуда не выпускали. По возвращении в Киев из ссылки в 1982 г. меня не прописывали, я не мог устроиться на работу. С огромным трудом взяли на завод слесарем – собирать смесители для ванн. Тогда я отправил письмо Андропову, где написал, что являюсь антисоветчиком и этого не скрываю. Но я хотел работать врачом, а поскольку в СССР это было невозможно, то просил отпустить меня в любую страну для того, чтобы я трудоустроился по специальности. Через несколько недель меня вызвали к начальнику отдела кадров Минздрава Украины и разыграли спектакль. Тут же был звонок в горздрав с требованием немедленного трудоустройства. Мне предлагали стать урологом, гинекологом, кем угодно, только не психиатром. Я сказал, что готов быть педиатром в поликлинике. Там я проработал 4 или 5 лет и сделал карьеру, став заведующим отделением, причем у меня в подчинении было два коммуниста. А потом пришел Горбачёв, и я ушел на вольные хлеба. И вдруг меня вызывают в киевский ОВИР, где была очень смешная сцена. Начальник ОВИРа сказал мне, что из-за меня у них большие неприятности: «Тут всякие королевские особы и премьер-министры пишут, что мы вас не выпускаем. А мы ж непротив. Вы только напишите заявление. Езжайте куда хотите, только чтоб тихо было». Я оценил ситуацию, и сказал: «Нет, мужики, теперь вы уезжайте». Потом мне позвонил из Англии Буковский и обматерил меня. Оказалось, что принц Чарльз действительно подписал письмо в мою защиту.

– Почему же вы не захотели уехать?

– Я побывал в Америке, где крутился два месяца, выступал с лекциями. Из общения со своими американскими коллегами я понял простую вещь, что я интересен всем им, включая правозащитников и конгрессменов, только по одной причине – потому что я возвращаюсь. Если я приеду и останусь, то я никому не нужен. Нужно начинать с нуля, забыть о том, что пережито, и делать какую-то другую работу. Я понимал, что вряд ли сумею устроиться врачом. Были шансы стать политологом, но всё равно нужно было опять играть в чужом оркестре.

В общем, я понял, что надо оставаться здесь. Это моя жизнь, мои живые, мои мертвые, мои друзья. Каждый делает свой выбор. А психиатрия не виновата. Психбольные как были, так и есть. Их нужно лечить, нужно создавать условия. Основное, чем я занимаюсь, – кричу, я всё время кричу. Сначала я говорил о моральных аргументах. Этого не понимали. Теперь я привожу финансовые аргументы. Существующая система высокозатратна и малоэффективна. Давайте лечить иначе, в других условиях, создавать социальные службы – то, что делает весь мир. Не слышат. Но я кричу и буду кричать. Поэтому я согласился войти в советники нынешнего Президента Украины, хотя мне не нужны команды. Когда я приезжаю в какой-нибудь облздрав в качестве члена президентского совета, это дает мне возможность более спокойно провести семинар, защитить своих. Я как был мальчиком, произносящим «а король-то голый», так им и остался, хотя стал уже пенсионером. Да, я вынужден общаться с людьми, которые мне неприятны. А что мне еще делать? Хожу к министрам. Прошу, уговариваю. Хотя у меня нет иллюзий. Страна еще не созрела. Многие мои лагерные друзья на меня обижаются, потому что я постоянно пишу и говорю такую фразу: «Украина случайно получила независимость».

- Что вы имеете в виду?

- Коммунисты сами себя поубивали, разрушили собственную страну экономически, морально и политически. Никакие диссиденты тут ни при чем, это миф. И Горбачёв виноват. Помните, Сахаров просил сделать новый союзный договор. Можно было сохранить Союз. Я думаю, что для таджиков, туркменов и других народов распад СССР - это трагедия. Слава богу, обошлось без большой крови. Кто голосовал за независимость Украины в нашем Верховном Совете? Коммунисты. Они испугались Ельцина. Я не очень был счастлив, когда Украина стала независимой, потому что боялся, что это будет остров коммунизма. Во-первых, процветал антисемитизм. Для меня как для еврея это чувствительная тема. Во-вторых, жестокость украинских властей: максимальные диссидентские сроки давали не в России или Эстонии, а на Украине. Поэтому я боялся, что Украина, уйдя из Советского Союза, превратится в Северную Корею. Но прошло несколько лет, и вдруг оказалось, что украинцы сами по себе мягкий и терпимый народ, и коммунистам не удалось создать свой остров. Украина, похоже, выживет не как территория, а как либеральное европейское государство, хотя мы уже видим, что процессы будут долгими. Европа - это, наверное, университет, но сначала нужно грамоте научиться. По-моему, в России этот период еще больше затянется.

Сегодня происходят очень непростые и очень опасные процессы, но это процессы выздоровления, как детские болезни: и сыпь есть, и температура высокая. Разве мы имели когда-то независимость? Городское население составляли поляки, евреи и русские, а украинцы жили в деревне. Да, эта страна случайно получила независимость, но мне кажется, что она будет ее удерживать и постепенно станет европейской страной. Почему такой оптимизм, несмотря на горечь моей сегодняшней жизни? Солженицын отметил, что больше всего в зоне было украинцев. В мои лагерные годы эпохи Брежнева в политических зонах наибольшей этнической группой опять были украинцы. Я для себя это сформулировал как фермент сопротивления.

- Вы продолжаете практиковать как психиатр?

- Нет, я не практикую. Это было бы смешно. Я лечу психиатрию. Я пережил легкую депрессию, когда я впервые увидел книги, которые мы издаем. Я понял, что эти прекрасные книги, о которых я мечтал, - это уже не мои книги, я не буду ими пользоваться. И я сказал себе: «Другие будут лечить больных, а ты должен помочь им».

- Остается ли свободное время?

- Почти нет. Очень много пишу - две-три статьи в неделю.

Беседу вел
Болеслав ЛИХТЕРМАН,
спец. корр. «МГ»,
доктор медицинских наук.
Киев - Москва.