Николай Амосов: линия жизни

В нашей жизни бывают встречи, которые не просто навсегда остаются драгоценными вос поминаниями, а преподносят некий нравственный урок. В полной мере он осознается лишь со временем. Именно такой встречей явилось для меня знакомство с выдающимся хирургом академиком Н.М.Амосовым.

Человек с большой буквы

Если бы я стал утверждать, что мы с Николаем Михайловичем Амосовым – человеком – носителем высокого дара, кардиохирургом с мировым именем, самобытным писателем-философом, на страницах книг которого разлиты мудрость и правда жизни, академиком, Героем Социалистического Труда, кавалером нескольких главных государственных наград – были большие друзья, то, конечно же, погрешил бы против истины.

Правильным будет сказать так: Николай Михайлович Амосов являлся для меня большим другом. Перечисленные регалии (должен заметить, что это далеко не все, но и приведенный перечень вполне убедителен) нисколько не препятствовали нашему дружескому общению, и это несмотря на весьма значительные различия во многих «жанрах» нашего с Амосовым существования. О друзьях следует всегда говорить так, словно мы произносим за них тост. И я не стану отступать от этого доброго, мудрого и прекрасного правила.

Поразительно схож Амосов своим субтильным телосложением и колоссальной внутренней силой с прославленным полководцем А.В.Суворовым. Их роднит многое. А к многочисленным степеням, званиям и титулам Николая Михайловича Амосова я бы прибавил еще и такое определение: небольшого роста Человек с большой буквы, принадлежащий к числу людей высшей профессиональной и человеческой незаурядности. Этот человеческий тип – яркая, подлинно и широко образованная творческая натура, имеющая раз носторонние интересы, – встре чается не столь уж часто во все времена, но Амосову, с его внутренним беспредельным миром, было присуще еще и нечто такое личностное и индивидуальное, чего вообще ни в ком более не встретишь. И хотя каждый человек по-своему особенный, все-таки в обычных людях больше общего, нежели исключительного, неповторимого. В случае же с Амосовым мы имеем дело с истинно уникальным явлением, поэтому наряду со своеобразием надлежит отметить и то особое место, которое занимал ученый в системе нашего общества.

Академик Амосов – явление общенационального масштаба. Он обладал громадным нравственным авторитетом в глазах всего населения Советского Союза. В духовной сфере Амосов оказывал мощное жизнеопределяющее воздействие на всю страну, в первую очередь своей пропагандой обоснованных стереотипов поведения.

Безусловно, сердечная хирургия была главным делом жизни Николая Михайловича, но активная жизненная позиция ученого делала его сопричастным, помимо медицины, ко многим другим сферам человеческой деятельности, куда относятся культура, образование, прикладная наука, техника, социальная жизнь и даже экономика.

По образу мыслей и стилю жизни Амосов смело может быть отнесен к категории людей, характеризуемых максимой: «Он человек был в полном смысле слова!» То была личность уровня созидателей эпохи Ренессанса.

Борьба со старостью

На исходе 90-х годов прошлого века, всякий раз, приезжая из Севастополя в Киев по делам своей диссертации, прямо с поезда я спешил в Ботанический сад. Пассажирский состав подходил к перрону киевского вокзала в 13 часов. Не теряя ни минуты, сквозь красавец-бульвар Шевченко я стремительно поднимался к станции метро «Университет», миновав здание станции, поворачивал вправо за ограду сада и на одной из аллей обязательно встречал бегущего Николая Михайловича. Его появление там было столь же неизменно точным, как и прибытие моего поезда. Во всяком случае, я ни разу не пришел в Ботанический сад напрасно. 

Даже тогда, когда Николай Михайлович бывал простужен, на дистанцию он всё равно выходил. На протяжении всей своей жизни он поддерживал высокую двигательную активность, в течение многих десятилетий занимался оздоровительным бегом. Продолжал бегать, даже имея «шунтированное» сердце, протезированный сердечный клапан и вшитый под кожу кардиостимулятор.

Могучая, непоколебимая воля и несгибаемое упорство, с какими Амосов выполнял свою программу физических упражнений, не могут не вызывать подлинного восхищения. Ученый прожил почти 90 лет, и это была яркая, неординарная и исключительно полезная людям жизнь.

У Амосова был свой, особенный мировоззренческий подход к роли физических упражнений в нашей жизни, основывающийся на понимании физической культуры как самостоятельной и самоценной сферы человеческой деятельно сти. И более того – в русле такого подхода физическая активность виделась даже одной из форм общественного бытия.

Осенью 1992 г. в образе жизни Николая Михайловича произошли кардинальные изменения: он перестал оперировать. Сам он вспоминает, что не испытывал в этот период физических затруднений, просто решил, что хирургическую деятельность пора прекращать, потому что негоже старику под 80 лет вшивать искусственные клапаны – это операция, требу ющая безошибочной точности и безупречности в мельчайших де талях. Отвлеченно говоря, хирургу с его ассистентами приходится создавать изделие высочайшей сложности, качества и надежно сти, в котором всё должно быть выверено абсолютно. И за любой дефект приходится платить жизнью пациента. Исходы таких операций зависят от коллектива в 10-15 человек, где каждый может допустить ошибку, но виноват всегда будет хирург. И в случае смерти пациента родственники не преминут посетовать: «Хирург слишком стар». И тут не приходится обижаться. Но статистика смертности после операций у Амосова была не хуже, чем в среднем по институту. Николай Михайлович Амосов оперировал 53 года!

«Жизнь опустела», – признался тогда Амосов. Не варился он больше в котле хирургических страстей, кипевших на клинических конференциях, исчезли физи ческие нагрузки при многочасовых операциях. Резко сократился объем человеческого общения. В остальном же режим не изменился: 30 минут утренней гимнастики, ежедневная полуторамильная пробежка и строгая диета.

Тогда казалось, что перечисленного будет достаточно для поддержания здоровья на должном уровне. Но уже через полгода, весной 1993 г. Амосов с горечью обнаружил, что его настигает старость. Убывали силы, затруднительными делались движения в суставах, отяжелело тело, не покидало ощущение какой-то постоянной усталости. Вместо прежних уверенных и точных действий стали появляться движения, с присущим старости «напрягом».

Душу, как писал Николай Михайлович, стало разъедать тягостное осознание того, что жизнь уже на исходе, а воображение нарисова ло картину предстоящего доживания во всей красе: жить осталось от силы 5 лет, с постоянными болезнями, да еще, скорее всего, на фоне снижения интеллекта.

Однако мысли эти не испугали, а пробудили спортивную злость. Николай Михайлович стал наращивать физические нагрузки на своих тренировках. Положительные результаты не заставили себя ждать, да еще и превзошли ожидания. Обо всем этом Амосов написал монографию «Эксперимент. Омоложение через большие физические нагрузки».

Человеческое сознание, как говорил Амосов, достаточно хитро и изворотливо. Оно способно выдавать наше тупое упрямство за принципиальность, трусость – за осторожность, жадность трактовать как разумную экономию. Больше же всего оправданий на ходится для нашей лени. На «ура» принимаются публикации типа: «Бег вреден для здоровья!» Между тем бег – универсальное и одно из самых надежных и эффективных средств благотворного воздействия на сердечно-сосудистую, дыхательную, нервную, эндокринную системы человеческого организма. Он способен заменить многие лекарства, но ни одно из лекарств не заменит бега.
 
Возьму на себя смелость пред положить, что Амосов оттого уделял мне столько времени да еще и подарил немало своих книг, афористично надписав их и тем самым сделав меня обладателем драгоценных реликвий, что мы с ним точно совпали по «группе крови» наших жизненных интересов. Это касалось, прежде всего, увлечения бегом и большими физическими нагрузками. Видимо, не последнюю роль сыграла и такая деталь: я знал массу громких хирургических имен, как принадлежавших XIX веку, так и вполне современных. А Николай Михайлович с немалым числом из тех людей был знаком лично. Поэтому когда я сообщал какие-то примечательные сведения, добытые мной в свое время из литературы и касавшиеся того или иного видного хирурга, Амосов слушал с большим вниманием и дополнял мои рассказы своими живыми комментариями.

Штрихи к портрету

Литературная стезя для Амосо ва – это еще одна возможность явить себя во всей полноте ума и таланта. Амосов – писатель с именем! Книги Николая Михайловича предельно честные и бес пристрастные. Здесь глубокое, доскональное знание автором предмета сочетается с мастерским умением увлекательно выстроить сюжет, ввести в него отдельные тонкие и умные наблюдения, характерные, сочные детали, именуемые приметами времени, которые удивительно точно вос создают атмосферу, дух и колорит ушедшей советской эпохи, отчего эпоха становится достовернее и понятнее. Подтверждением тому служат самые выразительные в эмоциональном отношении главы, написанные яркими красками его лексической палитры.

Когда, еще будучи школьником, я прочел первую книгу Амосова, мне подумалось: каким бы для меня было счастьем встретиться с живым автором. Как мне тогда казалось, мечтать об этом было всё равно, что молиться о вознесении живым на Небо. А между тем в повседневном общении Николай Михайлович был очень простым человеком, но об этом я узнал много позже. И это была высокая, исполненная достоинства простота – простота высшего аристократизма, которая завораживает.

Описан случай, когда некий доктор, не подозревая, с кем он имеет дело, обратился к оказавшемуся рядом Амосову с просьбой отнести в здание какую-то печатную продукцию. Профессор Амосов с абсолютным спокойствием взял протянутые ему журналы и, не сказав ни слова, исполнил поручение. Это совсем крохотный, но весьма значимый эпизод, ибо в нем, как в пресловутой капле воды (прошу извинить меня за избитую метафору) отразилось очень многое из присущего удивительной личности Амосова.

В своих книгах, печатных и устных выступлениях Николай Михайлович о вещах даже глубоко общественно значимых и возвышенных говорил совершенно так же, как и вел себя в повседневной жизни: спокойно и просто, без велеречивой аффектации, ложного пафоса и надрыва – доступным, ясным и чистым языком.

Во всех возрастных периодах Амосову, человеку необычайно широкого творческого диапазо на, могучего духа и высочайшей работоспособности, было свой ственно прямо-таки юношеское любопытство к жизни, заражавшее его исследовательским куражом, приносившим радости всё новых и новых научных свершений. Здоровый молодой азарт всякий раз охватывал ученого в его многочисленных научных и социально важных начинаниях.

На дивиденды с уже обретенно го Амосов вполне мог позволить себе спокойную обеспеченную жизнь заслуженного пенсионера, но почивать на лаврах он не умел, продолжал многотрудное и опасное дело — оперировал на человеческом сердце, исправлял то, в чем ошиблась природа.

Амосов возглавлял большой коллектив медиков – ученых и практиков, находился в беспрестанном поиске чего-то нового. Рамки достигнутого его всегда не устраивали, в них ему было уже тесно. Эта энергия и целеустремленность были свойственны ему как хирургу большого дарования, наделенному Божьей искрой влюбленного в свое дело мастера; как директору крупного института; как человеку, духовно наполненному, обладающему многомерным талантом – хирургическим, литературным и вообще талантом жизненным.

Хотелось бы добавить к портре ту Амосова красноречивый штрих. Однажды я позвонил Николаю Михайловичу, и он, возможно, будучи в каком-то особенном настроении, пожаловался мне на то, как во время пробежки, поскользнувшись на опавшей листве, упал, ударившись грудной клеткой о каменные сту пени. Теперь у него сильно болело ребро. Амосов ругнул «проклятую старость». Он говорил со мной, как будто со своим давним близким приятелем. Помню, я очень растерялся от неожиданности, потому что огромную дистанцию между нами всегда ощущал явственно, никогда на этот счет не забывался, но тогда я вдруг тоном наставника, подбирая слова, призванные убедить, насколько всё серьезно, начал советовать Николаю Михайловичу обязательно сделать рентгеновский снимок, чтобы исключить перелом и т.д.

Амосов выслушал все мои тривиальные советы и не остановил жестким замечанием, указав, что не следует мне поучать хирурга-академика, как в подобной ситуации надлежит поступать. Он лишь вежливо со мною соглашался. Вот таким он был в быту, совсем не похожим на себя у операционного стола, во главе оперирующей бригады.

В глубине своей чистой души Амосов, безусловно, являлся возвышенным идеалистом. Его отношение к людям во многом было проникнуто снисходительностью к человеческим слабостям. Он обладал, что называется, мудрым милосердием, как это и положено большому ученому и большому человеку. Работа, служебные обязанности, точное следование правилам и инструкциям – без этого, конечно же, в хирургии нельзя. Но искренние теплые человеческие отношения Амосов ценил несравненно выше неукоснительного соблюдения формальных требований производственной дисциплины.

…Скульптурная композиция, установленная на Байковом кладбище в Киеве, где похоронен Н.М.Амосов, помимо памятника хирургу включает в себя и большой, выточенный из каменного монолита шар, по экватору которого высечена «линия жизни» – символическая запись электрокардиограммы сокращающегося человеческого сердца. Линия имеет характерные изломы, так напоминающие взлеты и падения, коими полна жизнь каждого оперирующего хирурга. Вместе с тем только такие крутые изломы линии жизни и свидетельствуют о том, что человек живет.

Игорь ТЕЛИЧКИН, кандидат медицинских наук.
Великобритания.