Каким врачом был Чехов?

Каков Чехов писатель, знают все. Всемирно признанный, достойно представляющий русскую литературу в ряду великих литератур мира.

Каков он врач? Оценки разные. Большинство похвальные, но высказанные не врачами - знакомыми, друзьями, больными. Опираться на их мнение рискованно. Они могли быть необъективными при неотразимом обаянии личности Антона Павловича, признаваемом всеми, кто был с ним знаком, или невольно оценку его как врача совмещали с высокой оценкой его как писателя.

Поэтому беру в руки два тома писем Чехова и ищу в них его врачебные советы, предписания, мнения о состоянии здоровья своих пациентов и с поправкой на современную медицину хочу составить, по возможности, объективное представление о том, каким врачом он был.
 
Письмо брату Александру от 13 мая 1883 г. (Чехов еще студент!) «Ты просил у меня совета касательно муки Nestl»я ... Спрашивал я докторов, читал, думал и пришел к убеждению, что ничего положительного нельзя сказать об этой муке ... Могу посоветовать только одно: как только заметишь понос, брось. (Не свой понос, а дочкин.) Корми свой плод тогда чем-нибудь другим, примерно коровьим молоком разбавленным ... Этот поносик излечивается любым лекаришкой. Decoct Salep или Алтейный отвар, то и другое с каплями опия». Всё правильно, кроме опия. Но так предписывала тогдашняя педиатрия.

Как педиатру очень мне нравятся советы, которые дает еще студент старшему брату относительно содержания его дочери: «Чистое белье, перемешанное с грязным, органические остатки на столе, гнусные тряпки, супруга с буферами наружу и с грязной, как Конторская улица, тесемкой на шее - всё это погубит девочку в первые же годы». Гигиену в годы учебы Чехова на медицинском факультете читал Ф.Ф. Эрисман. Сразу чувствуется.

Вот замечательные по своей гуманности и профессионализму суждения только что получившего аттестат лекаря Чехова в письме Н.А.Лейкину, своему первому издателю: «Вы возмущаетесь осмотром кормилиц... А осмотр проституток? Медики (конечно, ученые), затрагивавшие вопрос «об оскорблении нравственного чувства» осматриваемых, судили-рядили и остановились на одном: «Их товар, наши деньги»... Если медицинской полиции можно, не оскорбляя личности торгующего, свидетельствовать яблоки и окороки, то почему же нельзя оглядеть и товар кормилиц или проституток? ...Если Вы побоитесь оскорбить щупаньем кормилицу и возьмете ее, не щупая, то она угостит Вас таким товарцем, который бледнеет перед гнилыми апельсинами, трихинными окороками и ядовитыми колбасами».

Прошло всего два года по окончании университета, а уже свое здоровье ему доверяют его недавно обретенные друзья. «Завтра еду лечить Гиляя (В.Гиляровского. - Р.А.). На пожаре человечина ожегся, кругом ранился и сломал ногу...» «Сегодня был у меня Шехтель, который у меня лечится и платит мне по 5 р. за совет».

Доверяют и родственники. «Нашим раздолье: даже Федосья Яковлевна (сестра Евгении Яковлевны, матери Чехова. - Р.А.) у меня лечится; недавно лечил Ивана...» (брат. - Р.А.). «Николай (брат. - Р.А.) у меня. Он серьезно болен (желудочное кровотечение, истощающее его до чертиков). Вчера он меня испугал не на шутку, сегодня ему легче настолько, что я уже позволяю ему принимать по ложке молоко через каждые 1/2 часа...» «...наш Косой (прозвище брата Николая. - Р.А.) ... заболел брюшным тифом, формою легкою, но осложнившейся легочным процессом, На правой стороне зловещее притупление (при перкуссии. - Р.А.) и слышны хрипы. Перевез Косого к себе и лечу». Уверенный в себе доктор!

Уже по прошествии 14 лет от окончания университета, в 1898 г., он пишет А.С.Суворину: «Умер отец после мучительной болезни и операции ... и этого не случилось бы, если бы я был дома (Чехов в это время был в Ялте. - Р.А.). Я не допустил бы до омертвения». На мой взгляд, это тоже свидетельствует о том, что Чехов был уверенным в своем врачебном мастерстве и занимался медициной не как дилетант, а как настоящий профессионал.

Не могу не привести пример того, сколь глубокими были знания Чехова в области клинической медицины. Письмо к Суворину от 16 марта 1887 г.: «Перед отъездом я был у Дмитрия Васильевича (Григоровича. - Р.А.) и наблюдал его грудную жабу (так называлась тогда стенокардия. -Р.А.)... Сама по себе грудная жаба - болезнь не важная, но у Д.В. она является симптомом болезни, которая называется атероматозным процессом, перерождением артерии, - недуг старческий и неизлечимый. Об этой болезни Вы составите себе представление, если вообразите обыкновенную каучуковую трубку, которая от долгого употребления потеряла свою эластичность, сократительность и крепость, стала более твердой и ломкой. Артерии становятся такими вследствие того, что их стенки делаются с течением времени жировыми или известковыми. Достаточно хорошего напряжения, чтобы такой сосуд лопнул. Так как сосуды составляют продолжение сердца, то обыкновенно и само сердце находят перерожденным ... Само сердце питается скудно, а потому и сидящие в нем нервные узлы, не получая питания, болят - отсюда грудная жаба». Маленькая лекция, написанная на уровне, практически не отличающемся от современных взглядов на эту болезнь. Хорошим бы преподавателем был Антон Павлович. Кстати, свой труд «Остров Сахалин» Чехов хотел защитить как докторскую диссертацию. Как пишет в книге «Доктор Чехов» профессор М.Мирский, «...работа практического врача привела его к мысли заняться преподаванием медицины студентам, обучать их начальному курсу терапии - «пропедевтике внутренних болезней».

Наблюдательность у Чехова была не только писательская - способность замечать «мелочи жизни». Он обладал и врачебной, чисто профессиональной наблюдательностью. Из письма Лейки-ну от 4 ноября 1887 г.: «У него (речь о литераторе В.В.Билиби-не. - Р.А.), по всем видимостям, был мышечный ревматизм (односторонний люмбаго). Он простудился. Когда будете видеть его плохо одетым (плохо, т.е. не тепло), то журите его без церемонии; если будет кашлять, то рекомендуйте ему сидеть дома. У него ненадежный habitus».

Врач Чехов не чужд деонтологии. «Я виноват перед Анной Ивановной (жена брата Александра. -Р.А.), что не отвечаю на ее письмо. Отвечу по ее выздоровлению, ибо длинно толковать с больным о его болезни я считают вредным».И некоторой гордости за свое профессиональное искусство: «Во всяком случае я рад, что она (Анна Ивановна. - Р.А.) выздоравливает и что Кнох, Слюнин и К° потерпели срам... Мне казалось, что я знаю больше Кноха и К°, и теперь я в этом убежден, хотя, с другой стороны, и жаль, что я «фастую» (хвастаю. - Р.А.).

Грудная жаба у Григоровича прошла. «...но бронхит едва ли оставил Вас в покое; если он утих летом, то зимою может вновь обостриться ... Сам по себе бронхит не опасен, но он мешает спать, утомляет и раздражает. Вы поменьше курите, не пейте квасу и пива, не бывайте в курильнях, в сырую погоду одевайтесь потеплей, не читайте вслух и не ходите так быстро, как Вы ходите». Здесь всё - и точное понимание болезни, современное представление о вреде не только активного курения, но и, как теперь принято говорить, «пассивного» курения, даже о необходимости избегать гипервентиляции (при быстрой ходьбе), способствующей кашлю вследствие гиперактивности бронхов, присущей бронхиту. Это вполне современные воззрения, выраженные в доступной форме. Хотел бы я как преподаватель, чтобы спустя всего 4 года (письмо писано в 1888 г.) по окончании медицинского вуза наш молодой врач так глубоко понимал болезнь и умел так профессионально растолковать ее больному.

В свои 29 лет на основе усвоенных медицинских знаний Чехов склонен рассуждать о душе и теле. Из письма к Суворину от 7 мая 1889 г.: некто «г. Сикст» «имеет дерзость изучать внутреннего человека, исходя из учения о клеточке? Но чем он виноват, что психические явления поразительно похожи на физические и что не разберешь, где начинаются первые и кончаются вторые? ... А если знаешь, как велико сходство между телесными и душевными болезнями, и когда знаешь, что те и другие болезни лечатся одними и теми же лекарствами, поневоле захочешь не отделять душу от тела». Теперь мы знаем, что есть соматогенные психические расстройства. Не довелось читать, что представление о них имело место во второй половине XIX века. Поражает в 30-летнем человеке ощущение вины перед медициной за увлечение литературой. Тому же Суворину 9 марта 1890 г. он пишет: «Насчет Сахалина... Еду я совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватает на это ни знаний, ни времени, ни претензий... Я хочу написать хоть 100-200 страниц и этим немножко заплатить своей медицине, перед которой я ... свинья».

Ориентируется Антон Павлович и в узких специальностях. С дороги на Сахалин пишет в письме родным: «Если у Маши будет болеть горло и летом, то по приезде в Москву ... пусть проф. Кузьмин отрежет по кусочку от каждой миндалевидной железы ... Без этой операции Маша до старости не избавится от фолликулярных и прочих жалоб ... Пока железы еще не очень велики, достаточно отрезать по очень маленькому кусочку». Себе ставит узкоспециальный диагноз: «У меня стали часто появляться головные боли с мерцанием в глазах. Болезнь эта называется так: мерцающая скотома», - извещает он Суворина в письме от 25 февраля 1895 г. (скотома от греч. skotos - темный, слепота -дефект поля зрения, не сливающийся с его периферическими границами). Чехову 35 лет. Университет окончен 11 лет назад.

По приезде с Сахалина готовится к борьбе с холерой, надвигающейся в центральные губернии с юга. Пишет 22 июня 1892 г. врачу Н.М.Линтварёвой: «Если во дворе у Вас случится у кого-нибудь холера, то в самом начале давайте нафталин. Крепкому человеку можно дать его с каломелем или с касторкой ... Давать по 10 гран ... Я буду, кроме того, употреблять во всех видах тепло (горячий кофе с коньяком, горячие матрасики, горячие ванны и проч.) и вначале вместе с нафталином буду давать сантонин, который непосредственно действует на паразитов кишечника. До сантонина я дошел своим умом...» Четкие рекомендации и творческий подход. Так мог писать только по-настоящему практикующий врач, приобретший опыт и уверенно действующий в своей профессии.

Не был дилетантом во врачевании Антон Павлович. «Пока я служу в земстве (на эпидемии холеры. - Р.А.), не считайте меня литератором», - пишет Суворину. Вот так умел служить медицине доктор Чехов!

22 марта 1897 г. случилась несчастье. В ресторане «Эрмитаж», куда Чехов с Сувориным поехал обедать, у него горлом пошла кровь. Его отвозят в клинику проф. А.А.Остроумова. «Доктора определили верхушечный процесс в легких и предписали мне изменить образ жизни ... Велят жить в деревне...», - пишет Антон Павлович Суворину 1 апреля того же года. Ему настоятельно рекомендуют прекращение врачебной практики. Он прекрасно понимает, что предстоит оставить медицину. Еще совсем молодым доктором в письме от 12 октября  1885 г. к Лейкину он пишет: «...медицина не адвокатура: не будешь работать, застынешь». Не будешь работать в медицине, перестанешь быть врачом - вот что это значит. После случившегося он принимает решение: «...прекращаю в деревне медицинскую практику. Это будет для меня облегчением и крупным лишением».

Может показаться странным, что врач Чехов боялся осмотра себя своими коллегами. Судя по всему, его болезнь, сведшая его так рано в могилу, дебютировала еще в молодые годы. Он пишет Лейкину: «Я болен. Кровохарканье и слаб...» И в том же письме, чуть ниже: «Боюсь подвергнуть себя зондировке коллег ... Вдруг откроют у меня что-нибудь вроде удлиненного выдоха или притупления!.. Мне сдается, что у меня виноваты не так легкие, как горло...». В это время ему всего 26 лет.

Впрочем, что же тут странного: многим из нас, врачей, не только не до себя, но и боязнь «открытия», что в организме что-то не так, весьма характерна.

И, видимо, позже (ему 33) приходит тревожная мысль. В октябре 1893 г. пишет брату Александру: «Маленько покашливаю, но до чахотки еще далеко». Через месяц Суворину: «Кашель против прежнего стал сильнее, но думаю, что до чахотки еще очень далеко. Курение свел до одной сигары в сутки». Состояние здоровья ухудшается. В марте 1894 г. пишет из Ялты Суворину: «...кашель, перебои сердца, геморрой. Как-то перебои сердца у меня продолжались 6 дней... я совершенно бросил курить».

Может показаться также, что увлеченный литературой, Чехов не повышал свой профессиональный уровень как врач, а потому «проглядел» свою болезнь. Нисколько. Вот он пишет в январе 1887 г. «...я нездоров. Вот уже неделя, как чувствую во всем теле ломоту и слабость. Сейчас ходил слушать лекцию Захарьина (о сифилисе сердца), простоял не более 11/2 часов, а утомился, точно сходил пешком в Киев».

Естествоиспытатель и монах Грегор Мендель открыл законы наследования признаков в 1865 г. В 1895 г., через 30 лет, доктор Чехов пишет Е.М.Шавровой: «...в природе очень мало такого, что не было бы вредно и не передавалось по наследству». Стало быть, следил Антон Павлович за научной медицинской литературой, считал для себя как врача это необходимым. Думаю так, потому что окончил он университет в 1884 г. Едва ли спустя менее 20 лет с момента открытия наука о наследовании стала преподаваться с университетских кафедр в России.

Вот таким врачом был Антон Павлович Чехов. От других писателей с врачебным дипломом, недолго или никогда не практиковавших, его отличала верность своей обретенной в юности профессии до тех пор, пока это позволяло его собственное здоровье. Хорошим, эрудированным и уверенным в своем мастерстве врачом был великий писатель.

Рудольф АРТАМОНОВ, профессор.
Москва.