Между молотом и наковальней

Согласно официальным данным, во время Холокоста было уничтожено около 95% еврейского населения Литвы, до начала войны насчитывавшего 208 тыс. человек. Хроника объявленной смерти литовских евреев (литваков) описана   в ряде публикаций на русском языке. В середине 1960-х появилась документальная повесть Марии Рольникайте «Я должна рассказать».  В 2000 г. вышел дневник Григория Шура «Евреи в Вильно. Хроника 1941-1944 гг.».  В 2016 г., после путешествия по Литве с израильским историком и известным охотником за нацистами Эфраимом Зуроффом, Рута Ванагайте опубликовала книгу "Свои» - об истреблении евреев литовцами. Департамент госбезопасности Литвы заявил, что книга является "угрозой национальной безопасности", на Ванагайте обрушилась волна ненависти, ей угрожали и называли путинским агентом, от нее отвернулись друзья. Издательство разорвало с ней контракт, книги были изъяты из продажи. Это неудивительно в стране, где именами палачей называют улицы и ставят им памятники.  

Воспоминания Мирона Гинкаса (Мони Гинка) (1912-1983), написанные для детей и внуков в середине 1960-х годов, и опубликованные только сейчас, продолжают этот трагический список. Они начинаются описанием дежурства выпускника Каунасского мединститута в провинциальной больнице в ночь на 22 июня 1941 г.  Молодой врач, не умеющий оперировать, ампутирует   руку раненому красноармейцу. Несколько дней спустя его арестовал на работе секретарь отдела здравоохранения Венцкус: «Пытаюсь понять, в чем дело. В Таураге я человек новый, всего девять месяцев в этой больнице. В политику не лезу, ничего в ней не смыслю. Ни к какой партии не принадлежу. В газетах читаю только новости спорта, киноафишу, иногда фельетоны. Какое-то недоразумение, ошибка? Может, из-за того, что взялся выполнять чужие обязанности? Но ведь не по своей воле мне пришлось заменять хирурга, терапевта», - недоумевает доктор Гинкас.  Чудом получив пропуск, он пешком возвращается домой в Каунас.

 В августе 1941 г. местных евреев переселяют в гетто, где они живут впроголодь в страшной тесноте и постоянном страхе, подвергаясь грабежам и издевательствам. Каждый день мужчин водят строем   на работу. Вскоре в «малом» гетто устраивают акцию - около 10 тыс. человек уничтожили, а больницу сожгли: «…Солдаты окружили здание, никому не позволили оттуда выйти. Несколько вооруженных пистолетами гитлеровцев шли по палатам и всех, кто им попадался, убивали на месте. Больных, врачей — все равно кого, женщин, детей, стариков. Всех подряд, даже новорожденных в кроватках. Потом облили дом бензином и подожгли. Внутри остался дежурный врач Давидович. Сгорел вместе с другими».  Один из самых сильных эпизодов книги – описание селекции 28 октября 1941 г., когда тёщу и шурина оттесняют налево, а Мирона с женой и младенцем – направо. Текст сопровождается комментарием: «Меня зовут Кама Гинкас. Я тот младенец, которого во время Большой акции, в течение многочасового ожидания отбора “налево или направо” (что означало быть расстрелянным или жить), мама, ни на что и ни на кого не обращая внимания, кормила грудью. Я тот Кама, который лежал тогда в коляске, а папа тащил ее за спиной, чтобы нас не разделили. Я тот двухмесячный младенец, которого чуть не оставили в этой коляске с тетей Геней и вместе с которой я чудом оказался на “правильной” стороне. Сейчас мне 82 года. P.S. За один день 28 октября 1941 года в IX форте было расстреляно 10 000 человек, 4723 из них — дети».

Оставаться или бежать, как сестра Соня? «В гетто каждый сам должен решать, как ему быть», - замечает Мирон Гинкас. Люди парализованы страхом. Брат Лёля категорически отказывается бежать. Жену удалось убедить. Через полтора года Гинкасы покидают гетто и   скрываются в   литовских семьях до освобождения города. Рискуя жизнью, многие литовцы спасали евреев - 877 человек были признаны Праведниками мира. Среди них – описанная в книге тётя Зося Бинкене.  Помимо неё, перечислены десятки имен тех, кто помог выжить. Каму удалось пристроить в приют для умственно отсталых детей благодаря монашке Антонине Скачкаускайте. Полвека спустя он с ней встретился. «Я страшно боялась. Я до такой степени боялась, что как-то, не выдержав, поехала к маме в деревню и сказала: мама, я боюсь, я прячу «жидинят». Меня могут расстрелять. Что делать? И мама сказала (это была простая, неграмотная деревенская женщина), так вот, она сказала: зато ты будешь знать, за что ты умерла”, - вспоминала Антонина.  Гинкас привёз ей из Израиля святой воды, крестик, освященный на Гробе Господнем, и мешочек со святой землёй: «Она тут же этот мешочек повесила на шею и строго сказала мне: “Евреев надо уважать. Они нам дали Христа”.

Книга завершается кратким очерком Камы Гинкаса «Мой папа». После войны Мирон Гинкас стал начальником Каунасского отдела здравоохранения и организовал хор медиков, занявший первое место в Литве.  Когда случилось знаменитое дело врачей, его перевели в Вильнюс руководить местной станцией скорой помощи. Он превратил её в одну из лучших в СССР, а своих подчиненных   приучил играть на мандолинах, гитарах и балалайках, устраивал шахматные и теннисные турниры. Прочитав книгу Сергея Образцова, организовал кукольный театр. После перенесенного инфаркта создал специальную кардиологическую бригаду (одну из первых в Советском Союзе).

Книга прекрасно иллюстрирована. Чёрно-белые семейные снимки соседствуют с жуткими фотографиям погромов и гетто.   «Эти воспоминания адресованы всем нам», -  сказано в аннотации. Не будет преувеличением назвать этот исторический документ учебником по психологии экстремальных состояний и аккумулятором оптимизма. На обложку   вынесены слова Камы Гинкаса: «И наконец, мы – все евреи (и не только евреи) – живём и будем жить – назло всем гитлерам».

Болеслав Лихтерман, корр. «МГ», Москва.

Мирон Гинкас. Сквозь колючую проволоку. Воспоминания врача, узника Каунасского гетто, под редакцией и с комментариями спасенного им сына, режиссера Камы Гинкаса; пер. с лит. Александры Васильковой. — М.: Книжники, 2024 – 368 с.