Били врачей, «спасая» Россию...

13 лет царствования тринадцатого русского императора Александра III стали самыми благополучными в многовековой отечественной истории. Развитие экономики, усмирение революционного экстремизма, стабилизация рубля - за короткий срок Россия вошла в число мировых лидеров, а население испытало неведомое прежде чувство порядка и покоя.

Царь-миротворец, как его прозвали в народе, сумел одним из первых политиков понять и убедить соседей в том, что мирное решение споров между державами - наиболее рациональный и разумный способ ведения дипломатических отношений.

Казалось, могучая внешность, богатырское здоровье обещали императору долгие годы царствования. Но в ноябре 1889 г. он неожиданно серьезно занемог. «Чувствую еще себя отвратительно; четыре ночи не спал и не ложился от боли в спине. Сегодня, наконец, спал, но глупейшая слабость», - писал Александр III в те дни К.П.Победоносцеву. Но вскоре боли прошли, и он, казалось, совсем забыл о болезни. Однако спустя три года, во время визита в Данию в августе 1893 г., у Александра открылось сильнейшее носовое кровотечение, на несколько дней уложившее его в постель. Вернувшись в Россию, Александр III вновь полностью ушел в работу и не дозволял медикам докучать себе. Он еще мог шутя завязать в узел кочергу, но смерть уже постучала в ворота Гатчинского дворца.

В январе 1894 г. Александр снова заболел: лейб-медики Г.И.Гирш и Н.А.Вельяминов поставили модный по тому времени диагноз - ин-флюэнция. Несмотря на ухудшение здоровья, Александр III не менял режим: напряженная работа до глубокой ночи, приемы, заседания Государственного Совета. На сон отводилось не более 5 часов в сутки.

Придворные медики, обеспокоенные состоянием здоровья императора, пригласили на консилиум медицинское светило России - профессора Григория Антоновича Захарьина. Историю болезни Александра III профессор Г.А.Захарьин подробно описал в заметках, опубликованных во многих тогдашних изданиях.

«В течение январской инфлюэнции, когда я впервые был вызван для лечения Его Величества, ежедневно производились, само собой разумеется, тщательные химические и микроскопические исследования. В первые 3-4 дня было замечено ничтожное количество белка в почечном отделяемом, как обыкновенное явление при острых лихорадочных болезнях, но не было так называемых цилиндров, за сим белок исчез и до моего отъезда, в течение более недели, не появлялся, равно и цилиндры...

Грудь здорова, сердце нормально, и деятельность его удовлетворительна, небольшой кашель зависит лишь от привычного катара глотки, обыкновенного при курении. Государь похудел (сравнительно с тем, как был в Москве весной 1893 г.), лишь на сколько желательно; сон хорош, голова не болит и свежа, стан и движения, голос и речь бодры».

Весну и начало лета 1894 г. Александр III провел в работе. Но уже в июле состояние здоровья его ухудшилось. 7 августа, проигнорировав рекомендации врачей, царь проделал 12 верст верхом на лошади в Красносельском лагере. На следующий день он не мог подняться с постели.

Лейб-медики императора пребывали в растерянности: они осознавали серьезность положения, но не умели влиять на ситуацию, назначить и выдержать соответствующий режим и лечение. Долгие годы среди придворных врачей наибольшим авторитетом и опытом выделялся профессор Сергей Петрович Боткин, основатель русской клинической школы, автор знаменитых «Клинических лекций», которые в конце XIX века стали настольной книгой каждого практикующего врача. Однако после его смерти в 1889 г. среди лейб-медиков такого опытного и знающего специалиста не оказалось. Основным врачом, определяющим тактику лечения императора, в то время был престарелый Густав Иванович Гирш, бывший лейб-медиком еще у Александра II и известный не столько врачебной эрудицией, сколько склонностью к афористичным высказываниям типа: «Никотин - это яд медленного действия. Я его принимаю 50 лет подряд, и он ничего со мной не делает».

Гирш вновь привлекает профессора Захарьина, который констатировал дальнейшее ухудшение состояния здоровья императора. Особенно тревожил Захарьина напряженный ритм жизни Александра III. Врач видел в этом одну из главных причин приближающейся катастрофы: «Условия и образ жизни Государя с его январской болезни были прежними, то есть прямо противоположными тому, чего требовало его здоровье и на чем настаивали врачи: постоянное утомление умственными занятиями, а весьма нередко и телесное, постоянно недостаточный сон, частое пребывание на воздухе во всякую погоду; роковое же влияние на развитие и быстрый ход болезни имели крайне холодное и сырое лето и еще более сырой и холодный нижний этаж государева помещения в Александрии (около Петергофа), в особенности находившаяся в этом этаже опочивальня, наиболее холодная и в высшей степени сырая. Государь не выносил жары и всегда искал прохлады...»

В письменном заключении о болезни, представленном Александру III, медики не сочли возможным скрывать от больного диагноз и тяжесть состояния, более того, врачи прямо сообщили, что подобный недуг хоть «иногда проходит, но в высшей степени редко».

Александр мужественно выслушал роковой приговор. Медицинский консилиум предложил императору провести осень и зиму на острове Корфу в Ионическом море, надеясь, что климат сможет помочь больному больше лекарств. Но смертельно больной государь категорически отказался покидать свою Россию.

21 сентября 1894 г. император переехал в Ливадийский дворец под Ялтой. Несмотря на прохладную, дождливую погоду Александр III ехал в открытой коляске. Полковник П.П.Заварзин вспоминал: «Первый взгляд на это открытое, с ярко выраженной волей лицо обнаруживал, тем не менее, что внутренний недуг подрывает могучий организм. Необычная для государя была его бледность и синева губ...

«Здорово, стрелки!» - прозвучал громкий низкий голос, за которым последовал дружный ответ солдат. Ни у кого из нас, конечно, не зарождалось мысли, что это был последний привет царя строевой части...»

По настоянию императрицы Марии Фёдоровны к больному был приглашен немецкий профессор Эрнст Лейден. Однако, как оказалось впоследствии, его беспокоило не столько состояние здоровья Александра, сколько выполнение агентурного задания германской разведки, требовавшей от медика исчерпывающих данных о положении дел при русском дворе. Через немецкого резидента телеграммы врача-шпиона регулярно отправлялись в Берлин.
*   *   *
Известие о тяжелой болезни императора не могло не взволновать русское общество. Не обошлось и без комментариев со стороны революционеров, либеральных деятелей. Эмигрантские газеты пытаясь убедить читателей, что недуг царя вызван порочными привычками. «Перед нами резко выраженный запой, проявивший себя в столь серьезной и острой форме, что именно он сломал и загубил железное здоровье этого человека», - писал левый публицист И.Василевский, скрывавшийся под псевдонимом «Не-Буква».

С тех пор по страницам исторической литературы пошел гулять миф об Александре III как о закоренелом алкоголике. При этом принято ссылаться на воспоминания начальника охраны царя, генерал-адъютанта П.А.Черевина, опубликованные в 1912 г. В.Бурцевым в эмигрантской газете.

«Государь выпить любил, но «во благовремении». Он мог выпить много без всяких признаков опьянения, кроме того, что делался необычно в духе - весел и шаловлив как ребенок. К концу 80-х годов врачи совершенно запретили ему пить и так напугали царицу всякими угрозами, что она внимательнейшим образом следила за нами... А мы с Его Величеством умудрялись сапоги с такими особыми голенищами заказывать, чтобы входила в них плоская фляжка коньяку вместимостью с бутылку... Царица подле нас - мы сидим смирнехонько, как паиньки, играем в шахматы. Отошла она подальше, мы переглянулись -раз, два, три! - вытащим фляжки, пососем и опять как ни в чем не бывало фигуры двигаем. Ужасно ему эта забава нравилась... И называлось это у нас: «голь на выдумки хитра».

Мягко говоря, источник информации не внушает доверия. Воспоминания начальника охраны даются в пересказе физика П.Н.Лебедева, стиль изложения, незнание бытовых деталей свидетельствуют о явной «беллетризованно-сти» рассказа. Скорее всего, никаких воспоминаний генерала Черевина не существовало и речь идет о банальной фальсификации. На самом деле, Александр III, как и его отец Александр II, дед Николай I и прадед Павел I, никогда алкоголем не злоупотреблял. Изредка позволял немного водки, на приемах - фужер шампанского. Не только в выпивке, но и в еде государь был весьма сдержан. «В пище он был умерен и любил простой здоровый стол», - писал граф С.Д.Шереметев. Стремясь похудеть, царь с удовольствием занимался физическим трудом: пилил дрова, убирал снег, колол лед. Любимым отдыхом для императора были долгие прогулки, в которых его обязательно сопровождали собаки.

*   *   *
18 октября 1894 г. состоялся консилиум в составе профессоров Лейдена, Захарьина, Попова, лейб-хирургов Гирша и Вельяминова. В прессе появились официальные сообщения о состоянии здоровья императора.
«Ливадия. 18 октября, 11 час. утра.

В состоянии здоровья Государя Императора произошло значительное ухудшение. Кровохарканье, имевшееся вчера при усиленном кашле, ночью увеличилось, и появились признаки ограниченного воспалительного состояния (инфаркт) в левом легком. Положение опасное».

18 октября в Петербург был отправлен последний фельдъегерь с документами, на которых была резолюция Александра III. Две ночи перед смертью он провел на диване, днем его вывозили в инвалидной коляске к раскрытому окну. Он умирал, как и жил, - без громких фраз и театральных жестов. В ночь на 20 октября Александру стало трудно дышать, под ноги положили подушку. Императрица Мария Фёдоровна пыталась ободрить мужа. «Нет, - тихо ответил государь, - это тянется слишком долго: чувствую, что смерть близка. Будь покойна. Я совершенно покоен».

20 октября 1894 г. новый русский царь Николай II записал в дневнике: «Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал себе нашего обожаемого, дорогого, горячо любимого Папа. Голова идет кругом, верить не хочется -кажется до того неправдоподобной ужасная действительность. Всё утро мы провели наверху около него. Дыхание было затруднено, требовалось всё время давать ему вдыхать кислород. Около половины 3 он причастился св. Тайн; вскоре начались легкие судороги... и конец быстро настал...»

*   *   *
Клинический диагноз, поставленный профессорами Лейденом, Захарьиным, Поповым, лейб-хирургами Гиршем и Вельяминовым, звучал следующим образом: «Хронический интерстициальный нефрит с последовательным поражением сердца и сосудов, гем-моррагический инфаркт в левом легком с последовательным воспалением».

Смерть еще не успела наложить свою печать на лицо усопшего, как в столице вслух заговорили о том, что императора лечили неправильно. Тотчас отыскали и главного виновника врачебной ошибки -им стал профессор Захарьин. Как писали тогдашние газеты, началась «настоящая вакханалия ложных слухов и вымыслов», обвиняющих Захарьина в неправильной тактике лечения.

Один из наиболее видных представителей медицинского факультета Московского университета А.А.Остроумов даже прочел лекцию об ошибках, допущенных при лечении Александра III. На экзаменах Остроумов хвалил отличников: «Вы знаете болезни почек лучше Захарьина».

Не замедлили припомнить, что в жилах Захарьина есть примесь иудейской крови. Стало быть, дело пахнет ритуальным убийством русского государя. Короче говоря: бей, сам понимаешь, кого...

Захарьин был вынужден публично оправдывать избранную врачебную тактику: «Лечение направлялось главным образом против уремических припадков и против слабой деятельности сердца; позднее, когда с развитием отеков уремические явления стали стихать (уменьшился дурной вкус, появился небольшой аппетит и сон стал несколько лучше), лечение направлялось исключительно на регулирование и укрепление сердца. Но все средства давались, само собою разумеется, наиболее действенные - действовали слабо и ненадолго.

Однако объяснения Захарьина только подлили масла в огонь. Его оппоненты прямо указывали на ошибки, допущенные при лечении. Профессор физиологии Киевского университета С.И.Чирьев в открытом письме к Захарьину прямо обвинял его в профессиональной некомпетентности: «Насколько можно судить по данным, сообщаемым самим профессором Захарьиным, болезнь Государя Императора началась по крайней мере за год перед тем, как она была констатирована, и если относительно этого времени имеются лишь отрывочные наблюдения, особенно с января месяца 1894 г., то мы этим вполне обязаны тому же профессору Захарьину, потому что если бы он отнесся к случаю с должным вниманием, то он ни в каком случае не мог бы преспокойно уехать в Москву, а устроил бы постоянный медицинский надзор за больным для выяснения характера многих темных для него вопросов этого страдания».

7 ноября 1894 г. состоялись похороны тринадцатого императора. Под несмолкаемые залпы траурного салюта гроб опустили в могилу в Петропавловском соборе. Россию ждало несчастное царствование Николая II.

Александр ТОЛСТИКОВИЧ.