Парламентарии, они же – парламентёры

У Комитета Госдумы по охране здоровья крайне сложная миссия. Депутаты – законодатели, определяющие единые правила игры для всех. И в то же время – «переговорщики» для сторон, которым не всегда удаётся договориться напрямую. Под сторонами подразу­меваются система здравоохранения и пациенты.

Как представители своего электората во власти, члены комитета должны руководствоваться прежде всего интересами избирателей, но как законотворцы – не могут не учитывать интересы медицинской отрасли и медработников. Владение искусством компромисса здесь обязательно, поскольку ожидания первых не всегда совпадают с возможностями вторых.

Ничуть не проще, когда в работе над законопроектом приходится уравновешивать позиции разных министерств и ведомств. Одним словом, в каждом своём решении и действии депутаты выступают одновременно и как парламентарии, и как парламентёры.

Согласен ли с такой оценкой работы Комитета Госдумы по охране здоровья его председатель Бадма БАШАНКАЕВ?

С «земли» виднее

– Бадма Николаевич, с недавнего времени комитет проводит в регионах парламентский контроль реализации федеральных проектов в сфере здравоохранения. В частности, проектов «Борьба с сердечно­сосудистыми заболеваниями» и «Борьба
с онкологическими заболеваниями». С какой целью: оценить эффективность использования бюджетных средств или понять, достаточно ли выделенных денег для достижения целевых показателей? Какие выводы уже сделаны?

– Прежде всего парламентский контроль – это не финансовая экспертиза. Наше главное стремление – выяснить, какие проблемы возникают у организаторов здравоохранения и медработников, которые настроены получить высокие результаты. Проекты и программы пишут чиновники высокого уровня, а реализуют работники системы здравоохранения на местах. Мы собираем мнения: что не было учтено при разработке этих программ, чем их необходимо дополнить.

Например, именно в ходе общения со специалистами, которые работают «на земле», стало очевидно: пациент, перенёсший инфаркт или инсульт, должен после выписки из стационара получать набор лекарств, приём которых способен предотвратить повторные сердечные и мозговые катастрофы. Во всех ли регионах это организовано сегодня? Не во всех. Почему? И чем конкретно мы можем помочь: внести такое требование в следующую версию проекта «Борьба с сердечно­сосудистыми заболеваниями» или закрепить в законодательстве раз и навсегда?

Кстати, практически все субъекты страны, где мы побывали, просят вернуть врачам стационаров право выписки льготных рецептов. Это особенно актуально в сельском здравоохранении. Представьте: пациент выписался из стационара, вернулся домой в деревню, а потом ему снова надо ехать в районную поликлинику за льготным рецептом и в аптеку. Если поездка сопряжена с трудностями – ограниченная транспортная доступность, большие расстояния – человек просто бросает лечение. Что получается? Мы проводим дорогостоящее лечение инфаркта или инсульта с применением технологий тромболизиса, тромбоэкстракции, стентирования, а пациент погибает в течение первого года, потому что не был «подхвачен» амбулаторным звеном, не находился на диспансерном наблюдении, не продолжал терапию.

Обо всём этом нам рассказывают врачи. В Минздраве России на проблему тоже обратили внимание и согласны с обеспокоенностью кардиологов, так что теперь нам предстоит принять совместное регуляторное решение.

– Мне довелось несколько раз видеть, как проводится парламентский контроль проекта по онкологии. Это тщательный анализ работы региональной онкослужбы, всех плюсов и минусов. Но главное – в таких «консилиумах» участвуют главные онкологи, представители НМИЦ. Идёт диалог, полезный для обеих сторон.

– Да, ценность выездных совещаний, которые организует наш комитет, и в том, что регионы получают адресную методическую помощь. Не так часто у наших коллег на местах есть возможность обстоятельно пообщаться сразу и с представителями законодательной власти страны, и Минздрава России, ЦНИИ организации здравоохранения, национальных онкоцентров или кардиоцентров. Есть возможность задать вопросы и тут же получить ответы по нормативным актам: что­то в них прописано недостаточно конкретно, а что­то вообще не учтено.

То, что мы приезжаем солидной командой и проводим совещания с пользой, а не для галочки, региональные коллеги воспринимают очень позитивно. Мы ведь приезжаем не ругать, а изучать ситуацию и реально помогать преодолевать трудности.

– По большому счёту, занимаясь парламентским контролем, Комитет по охране здоровья выступает в роли посредника между Минздравом России и региональными системами здравоохранения.

– Вы правы, одна из функций законодателей – быть «склеивающей» силой между исполнительной властью и практиками. Во время выездных совещаний мы узнаём много полезного для законотворческой работы и со своей стороны даём людям ответы на их вопросы.

Вообще «парламентский контроль» – условное название. Надзирать и контролировать – конечно, выигрышная позиция, только этим уже занимаются другие инстанции: силовые структуры, Росздравнадзор, Роспотребнадзор. Мы же хотим не надзирать, а помогать.

Продолжение следует?

– Будет ли комитет рекомендовать Правительству России пролонгировать федеральные проекты в сфере здравоохранения на следующие шесть лет? Если да, какие именно?

– Естественно, проекты по борьбе с сердечно­сосудистыми и онкологическими заболеваниями должны быть продолжены.

Что касается нового федерального проекта по сахарному диабету, то, на наш взгляд, его следует расширить. В частности, предусмотреть обеспечение препаратами для лечения кардиоренальной патологии, что при осложнениях сахарного диабета крайне актуально. Важно обеспечивать пациентов и сахароснижающими таблетированными лекарствами, ведь инсулин показан менее чем в 10% случаев, остальным нужны именно таблетки.

– Планируются ли федеральные программы по другим разделам здравоохранения?

– На мой взгляд, сегодня целесообразно разработать и начать реализовывать федеральный проект по оказанию первой доврачебной помощи. Речь идёт об обучении максимально большого числа россиян. Думаю, не надо пояснять, почему в нынешней ситуации это очень важно.

Ждут своего федерального проекта некоторые разделы педиатрии. В терапии острейшей проблемой становится профилактика и лечение заболеваний дыхательной системы, в частности ХОБЛ.

Из проектов, которые уже точно запланированы, я отметил бы формирование федерального регистра медицинских назначений. Это информационная система, которая показывает, кто, где и какие рецепты выписывает. И пациент, получивший рецепт в одном регионе, сможет получить лекарства в другом.

К слову, о лекарствах. Мы считаем, нужно навести порядок в системе льготного лекарственного обеспечения. Сегодня федеральные и региональные льготы дублируют друг друга, в итоге один гражданин может пользоваться и той, и другой, что создаёт путаницу и лишает ценности само право на льготы.

И снова про деньги

– Президент России Владимир Путин, выступая в феврале на форуме «Современные медицинские технологии», предложил повысить заработную плату, но только медработникам первичного звена и только в сельских районах. При этом зарплата у них вырастет из­за увеличения размера ранее назначенных ежемесячных выплат, а не окладной части. Как данное решение коррелирует с ранее объявленным намерением Правительства РФ провести коренную реформу системы оплаты труда в здравоохранении?

– Это две стратегии, которые не противоречат, а дополняют друг друга. Реформа системы оплаты труда предполагает как раз повышение базовых окладов. Правда, пилотный проект отложен до
2026 г., что огорчает. И, пока реформа не стартовала, объявленные президентом «доплаты к доплатам» в размере 30 и 50 тыс. руб. тоже имеют большое значение. Для многих медиков они будут существенным подспорьем, а для системы здравоохранения – одним из решений кадрового вопроса.

Повторю: президентские надбавки – только одно из возможных и необходимых решений проблемы дефицита кадров. В частности, у нас есть предложение к региональным властям продумать меры финансовой поддержки для участников проектов «Земский доктор» и «Земский фельдшер» по окончании срока договора. Это позволит специалистам остаться на селе, а не уехать сразу, как только истечёт время контракта. Если человек хорошо зарекомендовал себя на рабочем месте и ему понравилось здесь жить, почему не дать ему стимул остаться?

Наставлять и проверять

– Председатель Госдумы Вячеслав Володин высказал сомнение по поводу качества подготовки врачей в непрофильных университетах. Действительно странно: открыли медицинские факультеты в немедицинских вузах, а требования к ним почему­то не такие, как к медуниверситетам. Если это попытка решить кадровый вопрос в медицине, то весьма странная.

– В России медицинских специалистов готовят 127 высших учебных заведений. Из них только 49 находятся в ведении Минздрава России, а 56 вузов подведомственны Минобрнауки, 3 вуза – у Минпросвещения, 3 – муниципальных, 2 – подведомственны Правительству Российской Федерации (МГУ и СПБГУ), 14 частных образовательных организаций. Председатель Госдумы взял этот вопрос под контроль. Он разделяет мнение нашего комитета: мало открыть новые факультеты, надо гарантировать качество подготовки врачей. А с этим не всё однозначно: многие из новых медицинских факультетов не имеют научной школы, опытного профессорско­преподавательского состава, исследовательских лабораторий, собственной клинической базы.

Кроме того, число врачей по разным профилям, которые выпускаются из минздравовских вузов, мы можем контролировать, а из вузов Минобрнауки – нет. Что в результате? По 200 дерматологов за год выпустили те и другие, а столько не требуется.

Парламент, как и Минздрав России, определяет качество подготовки врачей и оказания медицинской помощи. Значит, нам и надлежит действовать в этом направлении. Организована межведомственная комиссия Госдумы и аппарата Правительства. Её задача – заполнять «межведомственные колодцы», анализировать проблемы кадровой политики в здравоохранении с участием всех заинтересованных сторон. Дума выступает здесь в роли того самого парламентёра, который должен сделать так, чтобы Мин­здрав договорился с Минобрнауки.

– Может, просто закрыть все факультеты в непрофильных вузах?

– Запретить то, что недостаточно эффективно работает, несложно. Я – за то, чтобы подумать, как сделать лучше. За поиск рабочей схемы. В данном случае это могут быть унифицированные требования к тем и другим вузам в плане подготовки медработников. Стандарты организации учебного процесса, оценки «качества» выпускников, координация набора для подготовки врачей по разным профилям. Скорее всего, именно к такому решению и придёт межведомственная комиссия. Иных вариантов я пока не вижу.

– Законопроект о наставниках предусматривает материальное стимулирование менторства. По вашей оценке, насколько система наставничества повлияет на то, как быстро молодой специалист станет хорошим врачом?

– Я хотел бы, чтобы в законе были обозначены две главные позиции. Первая – статус наставника: кто он, каковы его функции и его гарантии. Второе – нужен чёткий механизм установления доплат за наставничество и источник финансирования. Именно такие предложения мы внесли, когда обсуждали законопроект на заседании нашего комитета.

Что касается значения системы менторства для повышения уровня подготовки врачей, то всё зависит от самих наставников. Если это будут такие гуру хирургии, какие были у меня в ординатуре на кафедре у Андрея Фёдорова, можно не сомневаться – мы получим хороших врачей.

Благо­бизнес?

– В завершение разговора хотелось бы узнать, поддерживаете ли вы идею законопроекта о дополнительном регулировании деятельности благотворительных фондов? Они собирают деньги на лекарства, операции, реабилитацию детей. Создаётся впечатление, что государство к таким детям равнодушно, а российская медицина бессильна, поскольку лечение планируется за границей. Между тем значительной части пациентов могут помочь наши врачи, причём в рамках ОМС. Почему бы не проводить экспертные заключения Минздрава по каждому случаю сбора средств?

– Очень хорошая инициатива. Мы уже обсуждали её в комитете в общих чертах, теперь надо проработать более детально.

Сама по себе благотворительность – безусловно, благое дело. Что может быть гуманнее, чем помощь нуждающемуся человеку, тем более больному ребёнку? Однако благотворительные фонды – явление парадоксальное. Формально это некоммерческие организации, которые фактически получают прибыль в объёме от 5 до 25% средств, поступающих на их счета.

Минздрав России проводил анализ объявлений, размещаемых благотворительными фондами в СМИ. Так вот, почти в 90% случаев необходимую медицинскую помощь можно оказать если не в каждом регионе, то в федеральных медицинских центрах точно, к тому же за счёт средств ОМС или квоты ВМП. Мы убедительно просим благотворительные фонды внимательно относиться к обращениям семей, которые ищут средства на лечение детей. Если есть информация, что ребёнка в нашей стране не могут прооперировать или отказывают ему в лекарственном обеспечении, сообщить об этом в Комитет Госдумы по охране здоровья или Минздрав России. К этому же мы призываем и родителей.

В то же время я понимаю, что призывами проблему не решить: у благотворительных фондов нет обязанности проводить экспертизу каждого запроса в региональном или федеральном министерстве здравоохранения. Поэтому обещаю вернуться к этой теме, поскольку сложившаяся ситуация действительно обескураживает.

Беседу вела Елена СИБИРЦЕВА.